Когда втайне желаешь смерти родителю

В течение последних нескольких лет моя подруга, которую я буду называть Бет, совмещала сложную карьеру с двойными обязанностями по уходу за тяжелобольным ребенком и трудным, требовательным овдовевшим отцом, находящимся в упадке с сердечной недостаточностью и множеством других проблем со здоровьем. Год назад, полностью измученная, она поместила отца в дом для престарелых, что стало для нее финансовым бременем, поскольку у него не было сбережений или страховки на случай длительного ухода. Благодаря 24-часовому уходу он немного оправился и выглядел готовым прожить намного дольше, чем прогнозировал его врач. Бет одновременно почувствовала облегчение и отчаяние.

«Я не думаю, что он когда-нибудь умрет», — написала она мне однажды. «Я думаю, что он вампир! Пришлите мне кол и серебряное распятие! Действительно. Он всю жизнь подводил меня и все же требовал от меня так много. Его забота разбивает мой бюджет. Что, если он будет жить годами и годами? Я чувствую себя ужасно, желая, чтобы он умер, но я не могу делать это вечно. И качество его жизни просто отвратительное. Тяжело видеть, как он страдает. Тяжело думать, что он умирает. Также трудно представить, что он не умрет в ближайшее время. Я и злая, и грустная, и все время на грани слез».

Когда отец Бет, наконец, умер на этой неделе, она была удивлена ​​глубиной своей печали, волной любви, которую она испытывала к нему, и неким затянувшимся стыдом из-за того, что так горячо желала, чтобы он умер.

У Бет много друзей среди детей среднего возраста пожилых родителей. Мы наблюдали, как стареют наши родители, не всегда изящно. Мы видели последние болезни, недостойное старение и долгие, томительные прощания.И среди всего этого могут быть моменты желания, чтобы все это закончилось, а затем чувство ужаса, что мы могли подумать такое.

Потеря родителей – это глубокое событие, которое меняет жизнь. И для многих из нас наступило долгое прощание — опустошение слабоумия, долгий и мучительный путь рака, исчезновение эмфиземы, ХОБЛ или сердечной недостаточности. В этих случаях вы теряете родителя с течением времени, душераздирающе постепенно, и иногда вы желаете — ради них и ради себя — чтобы это закончилось.

Если вы оказались в такой ситуации, это не значит, что вы плохой сын или дочь. У вас могут быть моменты, когда вы чувствуете себя благословенным, потому что можете отблагодарить своих родителей, позаботиться о человеке, который когда-то заботился о вас. Но могут быть моменты, когда вы видите его или ее страдание, когда унижения немощи внезапно становятся подавляющими, когда стресс, связанный с балансированием вашей жизни с этими новыми обязанностями, может заставить вас задуматься: «Как долго это будет продолжаться?»

Смешанные чувства — это нормально.

Вы любите своего родителя, но ненавидите процесс умирания.

Вы огорчены перспективой потерять родителя и потрясены затянувшимся испытанием.

Вы обезумели, наблюдая за страданиями того, кого так любите, и в то же время боитесь отпустить и потерять его или ее.

Вы страдаете от множества потерь, когда родитель впадает в деменцию, теряя родителя и человека, которого вы всегда знали, и заботясь о иногда трудном незнакомце, которым он или она стали.

Или вы можете обнаружить, что заботитесь о родителе, который причинил вам боль на всю жизнь, и вы обнаружите, что обида и гнев усугубляют ваши новые обязанности.

Какими бы ни были ваши обстоятельства, могут быть моменты, когда вы задаетесь вопросом: «Сколько еще?» или: «Иногда мне хочется, чтобы он (или она) умер», и мгновенно испытываю угрызения совести; важно помнить, что вы не одиноки, что такие чувства обычны в этих стрессовых и печальных ситуациях — и что никто другой не может читать ваши мысли.

Важно признаться себе во всей гамме своих чувств, простить себя, принять себя таким, какой он есть. Группы опекунов, иногда предлагаемые через церкви или общественные службы, могут помочь. Или вы можете обратиться за терапией, чтобы справиться со своими бурными чувствами.

Терапия может быть особенно важна, если есть более мрачная причина желать смерти родителя: боль от продолжающихся отношений с родителем, который всегда был и продолжает вербально и эмоционально оскорблять, контролировать или безжалостно критиковать.

В этом случае лучше всего обратиться за консультацией, чтобы разобраться в своих чувствах к родителю и попытаться изменить динамику, пока вы еще можете, пока родитель еще жив. Как только родитель уходит, надежда на то, что отношения могут измениться к лучшему, умирает вместе с ним. Возможно, изменить динамику ваших отношений никогда не удастся. Но вы можете проработать и разрешить некоторые из своих собственных чувств, чтобы чувствовать себя более спокойно с собой и своим родителем в конце его или ее жизни.

Позволить горечи и гневу оставаться неразрешенными в последние годы родителя и смерть может разрушить душу и привести к продолжающемуся несчастью еще долгое время после того, как родитель ушел.

Когда наши родители в упадке, так много всего всплывает, когда прошлое, настоящее и будущее сходятся. Мы оплакиваем потерю их молодости и жизненной силы, хотя и чувствуем, что наша собственная начинает угасать. Мы можем чувствовать смесь страха и нежности, когда наши роли начинают меняться, и мы становимся опекунами тех, кто с такой любовью заботился о нас — или не заботился — много лет назад. И в их упадке мы мельком замечаем собственное будущее — и чувствуем искушение вздрогнуть и отвести взгляд.

Но, возможно, мы можем лучше всего справиться с упадком родителей, если признаемся себе в своей боли и разочаровании, а затем примем нашего больного родителя на его или ее условиях, разделим момент и войдем в их реальность с любящим и щедрым сердцем.

Это может быть проблемой.

Это не всегда возможно.

Но когда нам удается, пусть даже ненадолго, полностью присутствовать с больным родителем, это может означать прекрасные моменты, разделенные посреди печали и упадка.

Болезнь Альцгеймера медленно уносила любимую мать моего друга Тима за несколько лет до того, как она сделала последний вздох. Нежная, милая женщина с голосом ангела казалась далеким воспоминанием еще при жизни. Но были моменты, когда их сердца встречались с теплыми воспоминаниями о прошлом и радостью в настоящем. Тим особенно дорожит воспоминаниями о том времени, когда он навестил свою мать в ее доме престарелых и увидел, что она сияет от гордости и баюкает на руках воображаемых младенцев-близнецов, к ужасу персонала, который пытался заставить ее пообедать. Она нахмурилась, когда кто-то сказал ей, что детей нет.

Тим мягко улыбнулся матери, представив себе время, когда она так нежно обнимала его и его брата-близнеца Тома. И он сказал: «Это такие красивые малыши. Ты, должно быть, так гордишься. Я так рад за тебя. Почему бы нам не сделать для них специальную кровать в ящике комода, чтобы ты мог пообедать? Тебе нужно набраться сил, чтобы заботиться об этих прекрасных детях».

Она передала ему воображаемых младенцев, и он выдвинул ящик, мягко разглаживая белье, чтобы младенцам было удобно.

Затем он повернулся к матери, взял ее за руку, и они посмотрели друг на друга с любовью, превосходившей ее годы немощи.

Любовь может пережить ужасные времена. Моя подруга Джини, единственный ребенок, несколько мучительных лет ухаживала за своим овдовевшим отцом, когда он превратился в человека, которого она едва знала.

«Последние годы перед смертью мой отец страдал от боли и был таким несчастным, — сказала она мне. — Мне было грустно от того, кем он стал — злым, несчастным человеком. Папа, которого я любил, умер много лет назад. Когда он действительно умер, я почувствовал печаль, смешанную с облегчением. Когда мой отец умер, он вернул мне мою жизнь — и это такой подарок».